Продолжение.
Начало в №1180

Возвращаясь в Нью-Йорк из Лейпцига, я снова оказался в Вене, где меня ожидал мой друг детства и всей последующей жизни, один из лидеров венской общины, с которым я сделал немало проектов, – Борис Рафаэльевич Алаев.
Он меня встретил в аэропорту и торжественно сообщил:
– У мамы сегодня день рождения!
– Берта Нерьяевна родилась сегодня! Ура!
– И мы отметим это событие вместе, втроем. Я заказал стол в нашем бухарскоеврейском ресторане Yudale, и ты почувствуешь, что такое настоящая глатт-кошерная кухня!
Зная Бориса, как сибарита и гурмана, аристократа в семи поколениях, я не стал задавать ему лишних вопросов. Тем более, за столом будет сама Берта Нерьяевна Калонтарова!
Тот, кто хоть раз перешагнул порог дома Рафаэля Малкиэловича Алаева и его супруги Берты в Самарканде или Вене, имел возможность ощутить особое внимание, уважение к гостю, подкрепленное великолепными, самыми изысканными и рафинированными блюдами бухарскоеврейской кухни.

Когда я впервые приехал из Нью-Йорка в Вену в 1997 году и встретился после 25 лет иммиграции с семьей Алаевых, меня поразили ароматные запахи, доносившиеся из их кухни. С наслаждением отведал жареного сазанчика в чесночном соусе, с черным хлебом, чалпак! Яхни: мясное и куриное, к ним вареные овощи – морковь, картошка, свекла, шалгам, салаты!

Я мысленно перенесся в еврейский квартал «Восток» Самарканда 1970 года! Вспомнил предпраздничную осень, когда вся республика собирала хлопок, а мы платили бешеные деньги докторам за медицинские справки, чтобы быть на Рош-Ашана, Йом Кипур, Суккот дома, побывать в домах бабушек и дедушек.
На следующий день после синагоги оши сабо, с нежнейшей и хрустящей коркой розовато-коричневого тадеги, которое уплеталось всеми за милую душу, ибо никто не хотел думать о последствиях приема «канцерогенного» блюда, как потом мы узнали от диетологов!
Что делать, истина одна: все, что вкусно, – вредно для здоровья! А что касается бухарского еврея, то, как мне сказала однажды актриса Марьям Якубова: весь мир кушает, чтобы жить, бухарские евреи живут – чтобы кушать!

Что правда, то правда.
Ресторан Yudale

Берта Нерьяевна для всех нас, у кого уже нет матерей, как мама родная. В ней мы находим черты характера, стиль общения, улыбки, юмор, мудрость, ласки своих мам.
Она села в автомобиль и так буднично, словно расстались мы вчера, а не три года назад, стала расспрашивать меня о семье, сестрах, родственниках, которых знала в нескольких поколениях.
Борис нас привез в район, который мне очень дорог, – Леопольдштадт. Здесь находится глатт-кошерный ресторан Yudale. Второй муниципальный район Вены (2. Wiener Gemeindebezirk), расположенный в самом центре города, не случайно прозвали «Маццезинзель» («Остров мацы») из-за относительно высокого процента еврейского населения, которое до Холокоста составляло 38,5 процента.

Как оказалось, именно это оказалось поводом для установления в 2007 году побратимства Леопольдштадта с бруклинским хасидским районом Краун-Хайтс.
Мы заняли столик. Вначале нас было трое. К нам подошёл хозяин ресторана, Иехуда Ханимов, уроженец Самарканда, родственник всех моих друзей Ханимовых, и предложил меню.
Я полностью доверился Борису. Пока готовили заказанные блюда, к нам стали подходить жители района, в котором проживает несколько сот бухарских евреев.
Кто-то знал Берту Нерьяевну, кто-то Бориса, меня тут же узнал Беня Матаев, который пришёл пообедать с каким-то крупным бизнесменом и пригласил присоединиться к нему. Но мы же на дне рождения самой Берты Нерьяевны!
– У нас самая настоящая кошерная кухня! – с гордостью сказал Борис, когда Иехуда Ханимов принес первые салаты.
– Что имеется ввиду? – поинтересовался я у Ханимова.
– Идемте, я вам покажу, — сказал он, и мы прошли в другое помещение, где находилась кухня. Там машгиях с ашкеназской фамилией кашеровал мясо, которое было порезано несколько часов тому назад и после это отправлялось поварам, чтобы приготовили шашлыки и другие яства.
Через несколько минут подошла официантка и расставила все блюда на нашем столе.
Нет слов!
Вот такое блюдо достойно подать самой Берте Нерьяевне!
Мы приступили к трапезе, говорили тосты в честь именинницы, вспоминали родную махаллю, в которой в пять утра уже готовились шашлыки, самбуса, гошгиджа, бичак, на примусах жарились котлеты, таджики продавали лепешки трех видов, каймак, чакка, и этот маленький клочок еврейского Самарканда дымил, как Везувий, куда съезжались все едоки кошерной кухни, а ароматы доходили до улицы Мубаракской…
Интервью с Борисом Алаевым

Алаев: – Я все это – махаллю, 26-ю школу, наши улицы, где мы с тобой тоже недавно пересеклись в Самарканде, помню, как вчера, хотя в Вене живу полвека.
Некталов: – Скоро ваша община будет отмечать свое пятидесятилетие. И ты все эти годы здесь, с родителями, которые стояли у истоков бухарскоеврейской общины Вены.
– Моя жизнь строго разделена на три периода: СССР, Израиль и Австрия. Но так получилось, что именно в Австрии, в Вене, прошла большая часть моей жизни.
— Полвека!
– Как вчера помню, как мы прилетели всей семьей в Австрию в 1974 году вместе с покойным моим отцом Рафаэлем Алаевым, стали работать, обустраиваться в новой стране, начав вторую иммиграцию. Действительно, мои родители в те годы стояли у истоков общинной жизни бухарских евреев Вены, стремились подержать других иммигрантов. И самый главный урок, который мы усвоили от них, это то, что независимо от того, где мы живем, работаем, сколько зарабатываем, следует жить по стандартам ортодоксального иудаизма. Это значит иметь синагогу, быть частью миньяна, заботиться о ближних.

– К началу 90-х годов прошлого века вы уже встали на ноги и стремились поддерживать еврейское сообщество в Вене.
– Наш отец считал своим долгом поддерживать каждого, кто принял решение остаться жить в Австрии. И это передалось мне от него. В 1986-1987 гг. я участвовал в качестве волонтера в работе финансовой комиссии общееврейской организации Исраэли Культурс Гемайнде (ИКГ). Позже, в 1990 году меня удостоили чести быть избранным в правление Культурсгемайден. Я уже принадлежал к тем молодым лидерам общины, кто мог свободно общаться на немецком языке и решать социальные вопросы, стоявшие перед бухарскими евреями Австрии.
– Мне известно, что со временем вас становилось все больше и больше, и вы стали представлять четверть состава Совета директоров, что стало важной вехой в истории развития нашей молодой и набирающей силу и авторитет общины.
– Это было серьезным шагом в интеграции бухарских евреев в еврейское сообщество Вены. Для меня и моих сподвижников важно было укрепить не только религиозную, но и культурную идентичность бухарских евреев Вены.
Я помню наши гастроли, концерты, активные связи между общинами бухарских евреев Нью-Йорка и Вены, ваше участие в первом съезде Конгресса бухарских евреев США и Канады в 1999 году, когда приехали Рафаэль Алаев, Юрий Гилькаров, Шломо Устоянизов. Затем Всемирный конгресс, который был создан в 2000 году в Иерусалиме.
– Да, наши связи с каждым годом крепли и набирали силу. Будучи 20 лет вице-президентом ИКГ и 30 лет президентом сефардской коалиции, куда входили представители грузинской, горской и бухарскоеврейской общин Австрии, я и мои единомышленники занимались укреплением духовных и культурных контактов, проведением совместных проектов на благо наших общин.
К сожалению, в 2010 году, в связи с большой загруженностью и уходом за больными родителями, я вышел из Совета директоров общины, но постоянно нахожусь в курсе всего, что происходит в ней, ибо мы вместе с супругой, моими детьми и внуками не мыслим себя вне ее притягательной орбиты.
Мы не заметили, как быстро пролетело время. Направились в аэропорт.

Как много может вместить пять часов жизни с дорогими сердцу людьми, которые так много значат для тебя!
Я простился с Бертой Нерьяевной с условием, что через год снова встретимся на ее юбилее в Вене, в этом же ресторане. Она улыбнулась, обняла меня по-матерински и благословила перед дальней дорогой.
Прошел паспортный контроль, и прощаясь с Борисом Алаевым, я подумал, какой он счастливый человек! Ему за 70, но он может прийти домой, поздороваться с мамой и спросить ее: как ты себя чувствуешь, родная?
Зод рузатон муборак, Берта Нерьяевна!
Мазалтов!
Перед посадкой в аэропорту JFK, пролетая над Квинсом, ставшим таким родным за треть века иммиграции в Америку, я решил, что наступило время осуществить еще один проект: сделать венский городской район Леопольдштадт побратимом нашего Форест-Хиллза.
В этом районе Квинса раньше жили богатые немцы, но с годами бухарские евреи, скупая оптом и в розницу все дома, строя синагоги и общинные центры, создали новый социум, благодаря которому сохранился и значительно расширился еврейский ортодоксальный Форест-Хиллз. Но это уже другая тема.
Рафаэль Некталов
фото автора