С детства помню, как мои родители постоянно говорили о планах покинуть CCСР, родной Узбекистан и переехать в Израиль или Соединенные Штаты. Каждый день я просыпался, зная, что Самарканд, древний город, где я родился, не был местом, где я мог бы самостоятельно поступить и закончить колледж, получить свою первую работу, жениться, создать семью или купить свой собственный дом. Я жил в такое непростое время.
В 1991 году, в момент распада Советского Союза, в Самарканде проживало от 8000 до 10 000 бухарских еврейских семей. В течение почти 70 лет советского коммунистического правления было опасно совершать еврейские ритуалы или публично праздновать события еврейского жизненного цикла. Режим преследовал любую организованную религию.
Бухарская община должна была быть устойчивой, адаптируясь к политическому климату того времени. Люди поддерживали свои традиции уникальными способами.
В советский период обрезания, бар-мицвы должны были проводиться секретно, и иногда мальчикам в 13 лет и старше так и не удавалось провести бар-мицву. Например, у моего отца Аркадия Хаимова было четыре брата, и только у младшего состоялась индивидуальная бар-мицва. Остальным после их 13-летия устроили совместную бар-мицву.
Церемонии проходили рано утром, потому что требовали осмотрительности и уединения. Каждого призывали к Торе в синагоге в тефиллине, а раввин читал из Торы, так как мальчики редко делали это сами. На той же неделе, во время мемориального мероприятия юшуво, когда семьи собирались во дворе, чтобы отметить годовщину смерти любимого человека, раввин или самый старший присутствующий мужчина объявил имена мальчиков бар-мицвы, которые теперь стали мужчинами.
Несмотря на все трудности, бухарские евреи стремились приобщить сыновей к Торе, а в Самарканде существовала единственная на просторах СССР, подпольная иешива ХАБАД.
После распада Советского Союза и декоммунизации Узбекистанавсе стало возможным. Власти перестали препятствовать религиозным обрядам. Стало возможным даже ездить в Израиль и проводить бар-мицву в Иерусалиме у Котеля – Западной стены.
Мои родители, Абраш Хаbмов и Марина Борухова, решили, что мы также поедем в Иерусалим, чтобы отпраздновать мою бар-мицву в сентябре 2000 года, когда мне исполнилось 13 лет. Билеты были забронированы, ресторан заказан, и люди были приглашены.
Но однажды в понедельник утром, в рамках подготовки к моей бар-мицве перед поездкой в Иерусалим, мой отец отвел меня в синагогу Гумбаз, в Самарканде, для молитвы Шахарита. В то время в городе оставалось всего около 170 бухарских еврейских семей, так как многие совершили алию в Израиль или иммигрировали в США. Утренняя служба собрала в основном пожилых членов сообщества, которые не могли себе представить, что покинут Самарканд. Они хотели умереть там, где родились и где похоронены их родители.
Пока они молились, мой отец увидел что-то в их глазах – то, что даже сегодня я не могу полностью понять.
Он видел отсутствие надежды на будущее общины. Они не знали, что ждет Самарканд в будущем, учитывая исход семей.
После возвращения из синагоги отец вошел в дом и прямо с порога заявил моей маме о своем решении: мы не поедем в Израиль на мою бар-мицву.
– Мы проведем бар-мицву здесь, в Самарканде! – сказал он.
Не скрою, я был расстроен! Ведь эта могла быть моя первая поездка за границу, сулившая встречу с друзьями детства и юности в Израиле. Но в нашей семье последнее слово было за отцом.
Итак, в синагоге Гумбаз, которая была построена в 1891 году, по улице Динауской, в еврейском квартале «Мизрахи» – «Восток» – «Шарк», была проведена первая публичная бар-мицва за восемь лет. Я помню, как вся община, таджикские и русские друзья родителей, собрались вместе, чтобы помочь нашей семье подготовиться к этому событию. В Узбекистане не было кошерного ресторана или кейтеринга. Поэтому нам приходилось делать все самим. Мы зарезали кур, сами ощипали их, почистили свежую рыбу, сварили плов и нарезали салаты.
Все еврейские семьи, которые в то время жили в Самарканде, были приглашены на празднование моей бар-мицвы. По сей день я помню сияющие лица присутствовавших членов сообщества. Теперь, когда я размышляю о решении моих родителей провести бар-мицву в Самарканде, а не в Израиле, я ценю это, как важный поступок, который принес надежду еврейской общине в Самарканде.
Бухарскоеврейская община все еще существует сегодня в Самарканде, хотя и невелика по численности. Моя семья в конечном итоге приняла участие в исходе из города, несмотря на добрые дела и добрую волю моих родителей по отношению к сообществу.
В 2001 году, через год после моей бар-мицвы, мы покинули родной город и иммигрировали в США, поселились в Бруклине и в конце концов переехали в Квинс, где обосновалась самая большая за пределами Израиля бухарскоеврейская община.
В отличие от моего отца, я был принят в университет, учился в колледже Baruch, где занимал должность президента Hillel, а затем получил степень магистра в области организации, планирования и развития общины в Хантер-колледже.
Я являюсь основателем организацииSAMI (Sephardi American Mizrahi Initiative)–сообщества молодых сефардов и мизрахи, действующего в настоящее время в 15 колледжах. Организация служит мобилизационным центром для евреев в кампусах по всей стране.
Тот же дух стойкости, который поддерживал бухарских евреев в Самарканде, проявляется сегодня среди студентов сефардских и мизрахских колледжей, которые примкнули к SAMI, выступают за Израиль, сохраняют и укрепляют свою идентичность.
Очень важно понять, что мы, мизрахи, восточные евреи – это бухарские, индийские, йеменские, иранские, иракские, курдские, горские евреи, которые имели свой нусах хорасанский, но он не сохранился в нашем богослужении, так как мы испытали влияние сефардов и ашкеназов.
Хочу отметить, что на следующий день после трагических событий 7 октября 2023 года, когда жители Израиля стали жертвами террора хамасовцев, наша организация отправила электронные письма студентам из нашего списка рассылки. Почти сразу же мы получили большое количество ответов с просьбой о нашей помощи в проведении поддержки в кампусах.
Я никак не мог поверить в происходящее!
В американских университетах началась травля евреев и израильских студентов.
Правда, за последнее время ситуация выровнялась. Состоялись публичные осуждения антисемитов, увольнения одиозных руководителей университетов. Наше еврейское сообщество сумело адаптироваться, вновь заявить о себе во весь голос и оставаться непоколебимым в своих убеждениях. Это говорит о мощном потенциале демократии и триумфе еврейского сообщества в США и в Нью-Йорке, в частности, где проживает самая большая после Израиля еврейская диаспора в мире.
Когда я основал SAMI, его миссия заключалась в воспитании и продвижении сефардских и мизрахских студентов американских колледжей и молодых специалистов, которые могли бы стать лидерами своего народа. Мы поняли, что, когда Израиль находится в состоянии войны, еврейские студенты в кампусах колледжей также участвуют в битве и сталкиваются с беспрецедентными угрозами.
Наши традиции, существовавшие на протяжении всей нашей истории, по-прежнему играют решающую роль. С раннего возраста нас учат важности семьи, Торы, сообщества и ритуалов. Эти элементы являются основой нашей идентичности, дают нам силы противостоять и преодолевать. Мой собственный опыт из детства в Самарканде до моей жизни в Америке был сформирован этими ценностями, стимулируя сохранение бухарскоеврейской идентичности.
Мои родители внушили мне идею необходимости почитать наше прошлое, чтобы мы могли проложить путь для яркой и устойчивой еврейской общины в будущих поколениях.
Наши мудрецы говорят, что все люди должны найти образцы для подражания. Я благодарен, что нашел свой. Он сформировался в моем сознании в далеком самаркандском босоногом детстве, в день моей бар-мицвы в синагоге Гумбаз, в еврейском квартале «Мизрах» – «Восток» – «Шарк».И я следую по этому пути и по сей день. Ибо самый главный постулат бар-мицвы – личная моральная ответственность перед Б-гом за свои действия.
Манаше Хаимов