Любое политическое мероприятие с участием лидера иранской оппозиции, принца Реза Пехлави, и иранской политической эмиграции, а также диаспоры, сопровождается тем, что участники часто несут с собой флаг Израиля. Это стало настолько привычным и органичным, что можно с уверенностью говорить о своего рода «бромансе» между иранской и еврейской нациями.
Еще десять лет назад многие эксперты по Ирану рассматривали теплые и доверительные отношения между иранцами и евреями как исключительное явление среди иранской диаспоры, не имеющее отношения к иранцам внутри Ирана. Каждый раз, когда в ответ приводились факты о том, что иранская эмиграция, особенно среди образованной её части, при режиме мулл постоянно усиливалась, напоминали, что те иранцы, которые были вынуждены покинуть страну, уже не составляют исключительно поколение тех, кто уехал после Исламской революции.
Огромное количество иранской диаспоры в Европе, США, Канаде и Турции составляют люди, родившиеся, выросшие и получившие образование после того, как власть аятолл укрепилась. По этой причине иранскую диаспору нельзя воспринимать как людей, оторванных от реалий своей исторической родины.
Наблюдая за идеологическими и политическими дискурсами среди иранской аудитории, можно уверенно сказать, что такие произраильские чувства есть и внутри Ирана, и они выражаются публично, несмотря на репрессивное давление со стороны силовиков КСИР (Корпус стражей Исламской революции) и режима аятолл.
В начале декабря прошлого года президент Ирана Масуд Пезешкиян, посещая один из кампусов иранского университета, в своем выступлении заявил: «Студенты университетов Америки и Европы громко выражали своё неприятие действиям Израиля в Газе, в то время как наши (иранские) университеты не протестуют так, как это происходит в западных университетах».
Но, как назло иранскому президенту, на следующий день, 9 декабря 2024 года, студенты Тегеранского университета, в присутствии официальных лиц Исламской Республики, выступили с лозунгом: «От Курдистана до Тегерана, отдам жизнь за Иран». Этот лозунг носит антирежимный характер и был популярен в годы правления шаха Ирана.
Те, кто жил в тоталитарном или автократическом строе, знакомы с практикой участия в принудительных линейках, собраниях или мероприятиях, посвященных официальным «революционным датам». Как и в других репрессивных режимах, в Иране муллократы также устраивают такие пропагандистские мероприятия, куда в добровольно-принудительном порядке доставляют учеников, заставляя их кричать лозунги вроде «Смерть Америке» и «Смерть Израилю». Однако такие мероприятия иногда приводят к курьезным ситуациям для режима.
Например, в одной из тегеранских школ, после известий о падении режима Ассада в Сирии, школьники, отвечая на требования муллы и директора, вместо привычного «Смерть Израилю» прокричали «Марг ба Фалестин» (смерть Палестине).
Такие курьезные случаи происходят именно в школах, где, согласитесь, дорогие читатели, студенты далеки от политических тем.
Но самым интересным моим наблюдением являются иранские футбольные фанаты и их политическая активность. В странах Центральной Азии, например, футбол популярен, но футбольные фанатские группы, как правило, не политизированы, в отличие от Марокко, где фанаты используют трибуны как место для выражения социальных и политических лозунгов против несправедливости в стране. В Исламской Республике Иран, однако, футбольные фанаты глубоко политизированы. Каждый лозунг и каждое слово, особенно в персидском языке, используемое фанатами на стадионах, становится большой головной болью для пропагандистов муллократии. Например, фанаты тегеранского клуба «Персеполис» любят кричать: «Реза шах, Рухан шах шод» — пусть дух Реза шаха покоится в радости.
Подобные кричалки не только не соответствуют генеральной линии аятолл и КСИР, но и напрямую направлены против существующего режима в Иране.
Именно поэтому, когда профессор Тегеранского университета Садек Зибакалам публично жалуется в Катаре, что, дескать, «молодежь в Иране неправильно себя ведет, ненавидит режим Исламской Республики и поддерживает Нетаньяху и Израиль», он не может игнорировать реальность, которую описали выше. Примеры подобных проявлений симпатий к Израилю и евреям среди иранцев можно наблюдать даже в действиях людей, которые делают это, живя в репрессивном режиме, где ценность жизни граждан не имеет приоритетного значения.
Сегодня положение муллократии в Иране становится весьма нестабильным. Растет протестная активность среди различных слоев населения. Протестуют врачи, педагоги, пенсионеры, водители автобусов. Увеличивается ненависть к муллам, и у многих иранцев охладевает интерес к религии, поскольку она ассоциируется с системой управления, контролируемой коррумпированными и злобными муллократами, которые грабят и выводят ресурсы Ирана, подавляя персидскую идентичность в угоду арабской культуре. Уже третье поколение иранской молодежи отказывается от официальной пропаганды и пересматривает свои взгляды на деятельность правления Реза шаха Пехлави и его сына Мохаммеда Реза шаха. Глядя на историю Ирана, многие иранцы понимают, что, в отличие от нынешнего строя Исламской Республики, династия Пехлави действительно служила интересам иранского народа, принося гордость и процветание стране, а не бедность и нищету, как это происходит при аятоллах.
В такой обстановке наступает исторический момент, когда в Иране могут произойти события, изменяющие курс развития страны, возможно, через смену режима. Власть мулл и КСИР уже сильно пошатнулась и быстро теряет легитимность. Впереди, вероятно, события, подобные иранской конституционной революции начала XX века, и возможное возвращение в страну принца Реза Пехлави, сына Мохаммеда Реза Пехлави, после долгих лет изгнания.
У деятелей и лидеров общины бухарских евреев США и Канады есть опыт, желание и готовность к ведению народной дипломатии. И в этом контексте я считаю правильным, что пришел момент наладить связи и вести народную дипломатию с такими лидерами, как принц Реза Пехлави, лидер иранской зарубежной оппозиции. Это, на мой взгляд, хорошая историческая инвестиция в развитие доверительных отношений между иранцами и бухарскими евреями.
Рафаэль Саттаров, политолог, Вашингтон