Бухарский вариант главной еврейской песни на Песах
Меня всегда немного смущало то, как на иврите звучит главная песня, исполняемая евреями на Песах: אחד מי יודע (Эхад ми йодеа? – Один, кто знает?).
Будто мелодия взята напрокат, не гармонирует с текстом. Приходится растягивать слова, добавляя слоги, чтобы уложиться в размер. Мы поем: «Эха-ад ми йодеа, Шна-а-йим ми йодеа. Ште-эй лухот а-брит, Ши-иша сидрей Мишна».
Да и на русском этот текст звучит несколько неуклюже. Кто так разговаривает: «Один, кто знает?», «Два, кто знает?».
Я в детстве слышал и пел эту песню, разумеется, на языке бухарских евреев – и вот там она звучит и поэтично, и складно, и в полной гармонии с мелодией.
Обычно гармоничнее и поэтичнее всего песня (ария, хабанера, каватина) звучит на языке оригинала. Поэтому оперы во всех странах и исполняют в оригинале.
В знаменитой арии из оперы Руджеро Леонкавалло «Паяцы» Лучано Паваротти на итальянском поет ridi pagliaccio (риди паяцо). Во втором слове, как мы видим, три слога, а Алексею Стеблянко на русском
приходится добавлять к двусложному слову «паяц» третий слог, и он тянет: «Смеяся, пая-ац!».
Но с песней «Эхад ми йодеа» не так – на иврите она звучит менее гладко и органично, чем на языке бухарских евреев. Я знаю, почему. Во-первых, потому, что язык бухарских евреев – лаконичный, емкий, звучный. Во-вторых, язык бухарских евреев – диалект персидского.
Поэзия бухарских евреев выросла из богатейшей поэтической традиции
средневековой Персии, Бухарского ханства, где творили Шохин Ширози, Яхуда бен Шломо Хоразми, Шломо бен Шмуэл Урганчи, Яков Сарфароз (псевдоним) Мухаммадамин Самарканди, Фаттохи Чуҳуд, Йосеф бен Исхак Хаяхуди Бухори, Шимон Хахам. Творчество персидских, таджикских и бухарскоеврейских поэтов по праву считается частью мировой литературы, и этот вопрос, конечно, требует специального очерка. Я в этом убедился, участвуя в международной конференции, прошедшей в Нью-Йорке осенью 2024 года. Она была посвящена языку и литературе бухарских евреев, трагической поэме «Ба ёди Худойдод» Ибрахима Абархама Абулхайра.
В те века литературных институтов не было, и поэты свой творческий путь начинали с того, что по тысяче раз переписывали сочинения таких гениев, как Саади, Рудаки, Руми, Джоми, чтобы им в кровь проникло их мастерство, стилистика, поэтические навыки, приемы создания метафор, рифм. Они учились аллитерационному инкрустированию стиха.
Версификаторами, во-всяком случае, они были великолепными. Ну и кроме того, бухарские евреи не просто читают тексты Торы, свитков на Пурим и на Песах, а пропевают их. Не зря же в языке бухарских евреев для «читать» и «петь» одно слово: «хон».
Как-то меня спросили, почему лермонтовский перевод стихотворения Генриха Гейне «На севере диком стоит одиноко/ На голой вершине сосна…» стал хрестоматийным, полюбился в народе, а про перевод Тютчева (более точный) знают мало: «На севере мрачном, на дикой скале/ Кедр одинокий под снегом белеет…». И я объяснил, что из-под волшебного пера гениального Лермонтова строки вышли гладкими, воздушными, певучими. У Тютчева ты будто спотыкаешься…
Найдите в Ю-тюбе запись песни «Эхад ми йодеа?» на языке бухарских евреев и судите сами.
Оцените аллитерацию на «ка» и «эм» в первой же строке: «Яку мин ки медона́». Эта короткая строка без натяжек передает мысль, которую на русском приходится излагать многословно: «Кто знает, что означает цифра один?»
Все цифры и числа – от одного и до 13 – гладко ложатся в строку.
Ну а мелодия такая зажигательная, увлекающая, что хочется ее подхватить и тоже петь!
Любопытную историю, связанную с этой песней рассказал мне мой коллега Рафаэль Некталов. Музыковед по образованию, Некталов ко всему прочему известен и как человек, который продвигает культуру бухарских евреев, энергично способствует ее развитию. На рубеже 1980-1990-х годов он обратился к одной из талантливaaых самаркандских певиц Насибе Абдуллаевой с заманчивым предложением: «Хотите поехать на гастроли в Израиль? Включите в свой репертуар еврейские песни».
Насиба (так ее любовно называют по имени миллионы ее поклонников), в ансамбле которой были музыканты евреи, азербайджанцы, армяне, охотно согласилась и быстро выучила две песни – одну на иврите из репертуара израильской певицы Офры Хазы «Ам Исраэль хай» и вот эту песню «Яку-мин ки медонад» на языке бухарских евреев – слегка укороченную версию в эстрадной обработке.
В Израиле гастроли прошли с ошеломляющим успехом – благодаря и этим двум песням и, конечно, волшебному контральто певицы. И песня стала знакома не только бухарским евреям, но и другим поклонникам Насибы Абдуллаевой, первой проложившей дорогу для других звезд эстрады в Израиль.
Некталов также рассказал, что ритуальные песни бухарских евреев включают в свой репертуар великий певец и композитор Авром Толмасов, поэт и певец Рошель Рубинов. В современной обработке, порой с переводами на русский, английский или иврит звучат бухарскоеврейские песни в спектаклях талантливого актера, драматурга и режиссер Хая Давыдова…
Народный артист Узбекистана Эзро Малаков, который активно занимается изучением и популяризацией религиозных песнопений, хазанута бухарских евреев, руководитель Академии хазанута, в которой обучается более 300 юных певцов, подготовил вместе с Романом Кайковым на студии Kaykov TV, специальный фильм “Bukharian Style Passover” выпущенный в 2023 году и ставший событием в музыкальной культуре евреев мира, которые благодаря ему открыли для себя пасхальную традицию бухарских евреев.
Одним словом, наши песня живут новой жизнью. И в них особое место занимает пасхальная застольная песня – «Якумин ки медонад?», ставшая символом национальной музыкальной культуры бухарских евреев мира.
Юрий Моор-Мурадов, Израиль