ВОСПОМИНАНИЯ МОЕЙ УЧИТЕЛЬНИЦЫ –
К РАЗГОВОРУ, ПРЕДЛОЖЕННОМУ А.С. ПУШКИНЫМ
Поговорим о странностях любви…
А.С. Пушкин
Поговорим о странностях любви,
О сладости несбывшихся желаний,
О горечи бесплодных ожиданий,
Потерь, утрат – как их ни назови.
Поговорим о странностях любви.
Александр Аликов,
российский поэт XXI века
В двух повестях-эссе, предшествовавших настоящему повествованию, я рассказал, что в моей любимой школе города Ангарска Иркутской области нас в 9-м и 10-м классах, с 1952 года, учила английскому языку очаровательная молодая учительница Людмила Александровна Мудель. Мы были её первыми воспитанниками после окончания ею Иркутского пединститута иностранных языков. Она увлекала нас своим вдохновением, своим педагогическим творчеством. При поступлении в Московский нефтяной институт я уверенно сдал экзамен по английскому на «отлично».
Более 60 лет нашей разлуки из моей памяти не уходил прекрасный образ этой учительницы. А в 2013 году неожиданно, по инициативе Людмилы Александровны, началась моя переписка с ней. Эта переписка, как я отметил ранее в одной из своих книг, «оказалась очень эмоциональной и ярко отразила молодость души, неугомонность в добрых делах и неугасимую жажду творческой деятельности этого незаурядного человека, прошедшего весьма непростой, с драматическими страницами, жизненный путь и не желающего сдаваться возрасту, при этом восторженно воспринимающего творческий настрой людей старшего поколения». Именно наша переписка стала основой двух упомянутых повестей-эссе. Но после их публикации Людмила Александровна продолжила делиться со мной воспоминаниями о её личной жизни от молодости до преклонных лет. И я подумал, что эти воспоминания могут стать основой нового небольшого повествования, дополняющего предложенный нам великим Александром Сергеевичем Пушкиным нескончаемый разговор «о странностях любви» – её необычности, загадочности, непостижимости, таинственности.
Вот что в начале нашей переписки очень кратко сообщила мне Людмила Александровна о своей долгой жизни после расставания с нашим Ангарском:
«После переезда в 1964 году из Ангарска к родителям я жила и работала в школе города Димитровграда Ульяновской области. В 1985 году я ушла на пенсию и вторично вышла замуж. Моим мужем стал молдаванин – и в 1989 году мы с мужем переехали на жительство из Димитровграда в Молдавию, в Кишинев, поменяв свою квартиру. А очень скоро начался развал Союза, порожденный всеобщим разгулом национализма…»
Так моя милая Людмила Александровна, сугубо российский человек по всему мироощущению, нежданно оказалась гражданкой другой страны. Вот читаю её письмо, и страшно подумать, сколько же ещё было выходцев из России, в судьбы которых тогда грубо вмешались деяния политических авантюристов!
Я также узнал, что Людмила Александровна получила и ещё один жестокий удар судьбы на прекрасной, но всё же неродной молдавской земле: она потеряла второго мужа и живет по большому счету одиноко за пределами своей любимой России. Нет, я вовсе не хочу обидеть живущую с ней внучку её мужа, более того, радуюсь, что она есть в жизни моей очень пожилой учительницы, уже несколько лет назад прошедшей рубеж своего 90-летия. Но ведь я тоже немолод и осознаю, как непросто остаться в старости без родного, любящего человека близкого по возрасту, особенно находясь вне Родины. Дети и внуки, при всех их добрых человеческих качествах, всё же не могут вполне восполнить потерю любимого супруга…
Новые письма Людмилы Александровны кратко повествуют о мотивах любви в её жизни, начиная от подчас опрометчивых эпизодов молодости, затем о многих годах женского одиночества и тайного желания настоящего семейного счастья, о недолгом присутствии этого счастья в судьбе, а в итоге о невеселой старости без духовной поддержки любимым супругом, ушедшим из жизни.
Людмила Александровна разрешила мне использовать эти письма, искренние и бесхитростные, в своих литературных произведениях, и я верю, что её откровения вызовут в читателях и эмоции, и собственные размышления, способные благотворно повлиять на их судьбы.
Ну, а теперь я позволю себе знакомить дорогих читателей с фрагментами её писем, свободно сочетая эти фрагменты друг с другом и внося в них, по своему усмотрению, разные элементы литературного редактирования, вплоть до смыслового и художественного развития, но при этом тщательно заботясь о сохранении эмоционального настроя повествования и точности изложения каждого факта. Пусть по существу получится наше совместное эссе с моей милой Людмилой Александровной.
Случилось так, что я, 24-летняя Людмила, встретилась в Риге с мужчиной по имени Саша, который с первой встречи полюбил меня глубоко и страстно. И эта любовь владела им всю жизнь, в течение 30 лет, тщетно ожидая взаимности.
Да, меня как женщину, увы, не тронуло его чувство, мне было комфортно пребывать в плавном течении своих эмоций, далеких от трепетного возбуждения, – эмоций, рождаемых созерцанием спокойных пейзажей Рижского взморья.
Сохранилась у меня давняя фотография тех дней. Я сижу на камнях у речушки, неторопливо текущей параллельно морскому берегу приблизительно в 200 метрах от моря. Речка значительно заросла камышом и травами. Здесь есть маленькая прокатная лодочная станция – и я несколько раз каталась на лодке по этой речушке…
Теперь не помню, кто был моим спутником и сделал этот снимок. На мне красивое платье кирпичного цвета, купленное в Москве, на Кузнецком мосту, в модном ателье шерстяных тканей. А еще купила себе там тёмно-синий костюм (жакет и юбку) и очень любила его. В Москве я бывала проездом.
На той фотографии я сижу на камнях и что-то рассматриваю вдали в легкой задумчивости. И нет в моей душе ожидания любовных приключений. Мне спокойно и хорошо…
Расскажу немного об упомянутом выше Саше Грошеве и его жизни.
С самого начала я определила его как человека «не от мира сего».
Он действительно отличался от других мужчин. Нежный, мягкий по натуре. Его нельзя представить грубым, резким, дерзким.
И у него были свои устойчивые интересы. Он увлекался радиомеханикой: разбирал и собирал старые радиоприемники. В мире искусств любил серьезную музыку, посещал симфонические концерты, оперные спектакли, был неравнодушен и к оперетте. При своей бедности он не пропускал гастроли оперных театров, приезжающих в Ригу.
Каждой соседке по этажу дарил 8 марта цветок и шоколадку. Конечно, они уважали своего тихого, скромного соседа.
Саша не интересовался политикой, был чужд скандалам на улице и в транспорте.
Всю свою жизнь он был беден. Трудился и в Риге, и в Киеве рядовым работником химической промышленности, где зарплата была невысокой – жил на гроши. В Киев он приехал к старой тете, которая оставила ему в наследство кровать с панцирной сеткой и старый шкаф для одежды.
Вот такой человек «не от мира сего» полюбил меня с первой встречи.
Попробую рассказать о Саше несколько подробнее. Мой дальнейший рассказ будет базироваться только на собственных отрывочных познаниях, наблюдениях и выводах из них. Сам Саша никогда не рассказывал мне обстоятельно о своём прошлом, в частности, о семье, в которой он вырос, о его участии в Великой Отечественной войне.
Александр Яковлевич Грошев родился на 6 лет раньше меня, 23 марта 1924 года, полагаю, что в Ленинграде (там живет его сестра и на одном из кладбищ, в мемориальном месте для хранения урн с прахом кремированных людей, есть уголок для их семьи).
Саша – русский, не латыш. Когда и почему попал в Латвию, не знаю. Видимо, он давно жил среди латышей, хорошо говорил на их языке и знал их обычаи. Волнуясь, нередко вставлял в свою русскую речь латышские слова и фразы. Речь Саши мягкая, без хрипоты, Движения плавные, небыстрые. Общителен, вежлив, дружелюбен к окружающим людям, что, конечно, вызывало их симпатию. Он среднего роста, широкоплеч, с правильными чертами лица. Его можно назвать красивым. По внешнему виду его вполне можно принять за латыша.
Перед началом Великой Отечественной войны Саша окончил 10-й класс школы. Его год рождения был призывным. Юношей, родившихся в этом году, призывали в армию и сразу отправляли на фронт. Так было и с Сашей Грошевым. Очень скоро в сражениях он был контужен, возможно и ранен, отправлен в тыловой госпиталь, где его лечили от контузии. По окончании лечения его списали из армии, присвоив инвалидность третьей группы.
Так он стал невоеннообязанным и инвалидом войны. Вернулся в Ригу. К этому времени Латвия уже была освобождена от оккупации. Чтобы восстановить знания, Саша снова окончил 10-й класс, теперь в вечерней школе, и поступил в Рижскую академию, на химический факультет. Получив диплом по окончании учебы, он начал работать в химическом институте Риги рядовым работником с маленькой зарплатой. И пенсия инвалида войны была мизерной. Так что с самого начала гражданской жизни после военной службы он был беден. А надо где-то жить, одеваться и прокормить себя, да еще с подорванным здоровьем, инвалидностью от контузии. Как он жил, выкручивался, мне трудно представить…
Юрий Цырин.
Продолжение следует.