К 25-летию моей жизни в городе Большого Яблока
1
В сердцах и мыслях наши судьбы, сложные, наполненные противоречиями, не выбросить, не заменить.
У каждого из нас была своя весомая причина стать жителем Америки. Здесь продолжаются наши судьбы, которыми где-то неугомонно отсчитывались годы и десятилетия любви, дружбы, дела, несправедливости, борьбы – всего многообразия жизни. Смею думать, что подавляющая часть русскоязычной общины Америки – выходцы из горожан. И вряд ли многие из них скажут, что проводившие их города детства, юности, труда, а иногда и пенсионной жизни не остались добрым следом в уголке их сердца. Люди помнят обиды, предательство, подлости, но я не встречал людей, с неприязнью вспоминающих города своей судьбы. Полагаю, что такое бывает, и все же убежден, что к большинству людей дворы и улицы родных городов возвращаются в добрых воспоминаниях и снах.
Я видел увлажненные глаза бывших ленинградцев-питерцев в бруклинском кафе, когда певица восклицала: «Здравствуй Невский, здравствуй Кировский!» Я видел, как на курсах английского языка в Квинсе эмоциональная женщина начала свой учебный рассказ о родном Тбилиси, и вдруг неожиданно нахлынувшие чувства прервали её интересный монолог. Нельзя не вспомнить и то тепло, с которым нынешние немолодые жители Америки поддерживали беседы по русскому радио о городах их молодости – Ташкенте, Киеве, Одессе, Кишиневе… И не забыть мне неподдельное оживление моих нью-йоркских собеседников, возгорающееся от маленькой искорки – того факта, что в наших судьбах оказался один и тот же город, пусть даже небольшой и не очень известный.
Самый главный город моей судьбы – Москва. В Москве я прошел важнейшие рубежи своей жизни. Учился в школе и институте, встретил на перроне Ленинградского вокзала невесту, приехавшую, чтобы стать моей женой, защитил кандидатскую и докторскую диссертации, создал около 130 изобретений. И воспитал с женой сына.
Я был москвичом пятьдесят шесть лет: приехал туда дошкольником с матерью и сестрой из Баку в связи со служебным назначением отца, а уехал оттуда в Нью-Йорк почти 63-летним. Москва – мой Учитель. Мудрый, терпеливый, многогранный. Но, ради справедливости, отмечу, что не только Москва. Моя работа в качестве инженера, ученого и изобретателя более 40 лет, до ухода на пенсию, выполнялась в среде моих дорогих технарей – производственников и научных работников. Потому меня многие годы воспитывали в регулярных командировках также сибирские города нефтяников и газовиков Сургут, Нижневартовск, Ноябрьск, Новый Уренгой.
Полагаю, Нью-Йорк, при всей своей противоречивости, – величайший пример многонациональной гармонии.
Познание этой гармонии, стремление поддерживать ее всегда и везде поселились в моей душе еще в нашем московском дворе и укрепились в студенческой стихии нефтяного института. Я рос недалеко от маленькой и знаменитой улицы – Арбата, воспетого Булатом Окуджавой. Наша семья жила в «доме нефтяников». В Москве уже тогда были институты, конструкторские бюро, предприятия нефтяной отрасли, да и само нефтяное министерство (первоначально – наркомат). А вряд ли есть более многонациональная отрасль, чем нефтяная, особенно ее когорта геологов, да и буровиков тоже. Почему? Романтика дела, надежды на недра того уголка земли, где родился? Об этом бы подумать специально. Мои друзья были русскими, евреями, армянами, белорусами…
Позже, в нефтяном институте, на нашем горно-нефтяном факультете учились представители более 20 национальностей страны, да еще иностранцы. Атмосфера общей дружбы в нашей студенческой семье была неизменной. К счастью, несчастью ли, не знаю, семья эта не имела изысканных нравов – горные технари! Но, честное слово, не было в нашем общении национального вопроса. Вот такую школу нам довелось пройти в Москве.
Сегодня я могу искренне воскликнуть: «Любимый мой Нью-Йорк!» И твердо знаю по своей судьбе: любимых городов может быть несколько и даже много. В этом нет измены, в этом просто – повороты судьбы, продолжение жизни… Так уж получилось, что наш любимый сын и главный друг нашел в США желанную трудовую судьбу и почти 9 лет ждал воссоединения с родителями, что свершилось в преддверии 2000 года.
Уже на втором году нашей с женой жизни в Нью-Йорке квартира, где мы обитаем, наполнилась улыбками новых друзей. Это – дети нашего поколения, дети войны, дети огромной, ныне заокеанской для нас земли, на которой прошли десятилетия наших судеб. В той жизни мы честно делали очень разные дела, познали во многом несхожие радости и беды, но все-таки, даже незнакомые, стали близки друг другу многими воспоминаниями, надеждами юности, раздумьями и проблемами зрелости – насыщенностью сердец ароматами единой эпохи в общей стране. Продолжилась одна из самых дорогих традиций нашей непростой, дарившей нам и добро, и зло жизни – радость человеческого общения.
Мы стали радостно поднимать бокалы за встречу, за здоровье друг друга, за полных осеннего очарования женщин. Мы с интересом стали вглядываться в старые фотографии, слушать веселые и грустные воспоминания, получать добрые житейские советы. Как приятно вдруг обнаруживать схожесть пережитых профессиональных проблем, окрыляться единством понимания граней жизни! Мы рады не только принять друзей. Со светлым волнением и даже торжественностью приходим в гости к милым людям и в ответ на их приглашения обязательно приносим тепло наших сердец…
К огромному сожалению, большинство из новых друзей уже покинуло наш мир.
2
В замечательном романе-эссе «Память» русского писателя Владимира Чивилихина есть такие мудрые строки: «Мы, между прочим, не всегда по достоинству оцениваем роль хороших людей в развитии, преобразовании или просто нормальном течении жизни. Часто необыкновенно скромные… люди эти… очень заметно влияют на окружающих своим нравственным обликом, делают других лучше и чище…» Так и хочется думать, что он написал эти строки, имея в виду подаренных мне Нью-Йорком друзей – Розу и Соломона Юабовых.
Они нашли друг друга в студенческие годы, в Ташкенте, и в те же времена, а именно в 1957 году, поженились, решительно преодолев естественные волнения и сомнения семьи Розы.
Соломон окончил финансово-экономический институт. Роза – врач.
…Многое мог бы я рассказать о годах жизни моих друзей, — годах, всегда освещенных их любовью и чуткостью к людям. Но вспомнилась мне вдруг мудрая мысль о том, что достаточно маленького осколка зеркала, чтобы отразить всё солнце. Есть у меня такой маленький осколок – его и использую. Когда моя жена однажды уехала ненадолго из Нью-Йорка в Россию по семейным обстоятельствам, Роза и Соломон стали ежедневно и настойчиво приглашать меня к себе – угощали прекрасным пловом и другими вкусными домашними яствами, чтобы я, чего доброго, не проголодался…
Вот так жили среди людей мои друзья Юабовы. Высокое это звание – хороший человек!..
Они покинули нас в 2023 году, с разницей в два месяца…
3
…Пришло время нам с женой возвращаться в Нью-Йорк после очередного визита в Москву, откуда мы уехали в пенсионном возрасте, чтобы воссоединиться с семьей сына.
Перед входом в самолет, вылетающий из Шереметьево, пассажирам были предложены разные российские газеты. Взял «Независимую газету» – когда-то читал ее регулярно. В полете нашел в ней интригующее название: «Почему мы так любим Нью-Йорк». И через несколько секунд уже не мог оторваться от покоряюще взволнованных размышлений незнакомого мне, к сожалению, автора, по имени Нина, преподавателя Колумбийского университета. Спасибо, Нина! Как же вы смогли угадать, что именно в тот момент мне были столь необходимы ваши светлые размышления о великом городе нашей нынешней жизни? Необходимы, чтобы навести порядок в душе…
Конечно же, Москва – мой любимый город навек, город моей доброй памяти, и не верю, что для кого-то город детства может быть иным. И все же, и все же… Кажется, не Булат Окуджава, а сам я написал с грустью: «Все меньше мест в Москве, где помнят наши лица, все больше мест в Москве, где и без нас правы».
Времена меняются необратимо. «Еще я жизнь сверяю по двору», но идти-то можно только вперед. И ныне мне нужно, не теряя ни мужества, ни оптимизма, идти вперед здесь, в Америке. Здесь – сын, невестка, внучка, правнуки. В этих краях – и другие родные люди. В пределах обычной автомобильной поездки их ныне больше, чем, увы, осталось в Москве или Питере. А еще здесь – новые друзья, чуткие, трогательно оберегающие молодые побеги нашей дружбы. На этой земле я после десятилетий работы в науке начал писать лирические очерки и с радостью осознал, что они не оставляют людей равнодушными.
Да, здесь продолжается наша жизнь…
…Для каждого возраста – свое вино. Хочется, дорогой читатель, чтобы вино нашей жизни на земле гостеприимной Америки в основном приносило нам радость! А значит, не будут являться нам плотно окутанными грустью добрые воспоминания о городах нашего детства…
Юрий Цырин. Продолжение следует.