В тот день в моей нью-йоркской жизни произошло чудо.
Юрий ЦЫРИН
доктор технических наук
Я включил компьютер и увидел, что пришло электронное письмо от моего племянника, живущего в Москве. Заглянув в это письмо, был потрясен: в нем находились копии двух номеров городской газеты более чем 70-летней давности, издаваемой в Ангарске Иркутской области – в городе, где я в те годы был старшеклассником своей любимой школы №10, учился с восьмого до десятого, выпускного, класса. Одна газета – из 1952 года, вторая – из 1954-го.
Да, меня сразу ошеломило то, что интернет сохранил эти провинциальные газеты, изданные задолго до его появления в обиходе человечества. Я увидел такое впервые.
Однако это лишь первое потрясение, и оно было намного слабее второго. В этих газетах я нашел два своих стихотворения: одно было опубликовано, когда мне было 15 лет и начиналась моя учеба в девятом классе, а второе – вскоре после окончания школы, когда я уже стал семнадцатилетним. Это мои самые начальные поэтические публикации. Я полагал, что они безвозвратно утеряны мною.
Позвольте, пожалуйста, показать эти скромные сочинения.
Первое стихотворение посвящено любимому городу Ангарску
и опубликовано в городской газете 14 сентября 1952 г., когда я стал учеником девятого класса.
НОВЫЙ ГОРОД
Где простиралась густая тайга,
Где неутоптанный снег
Раньше лежал, там теперь на века
Город воздвиг человек.
Люди в прекрасных квартирах живут.
С радостью ходят в свой класс
Дети счастливые. В клубе идут
Фильмы, концерты дня нас.
Уличной пыли преградою стал
Гладкий асфальта настил.
Свет электрический мрак разогнал:
Улицы все осветил.
Там, где недавно виднелся пустырь,
Смотришь, красуется дом.
Город растет, разрастается вширь,
Лес оттесняя кругом.
Видишь, как в мирные годы труда
Блекнет отсталости след.
Видишь, как быстро встают города
В ряд всенародных побед.
на центральной площади Ангарска.
А второе стихотворение появилось в газете 15 августа 1954 года, через несколько недель после нашего выпускного вечера в школе.
О ДРУЖБЕ
Кто, мыслями мозг набив потуже бы,
припомнив картины труда или боя,
сказал бы, что слышал теплее “дружбы”
он слово какое-нибудь другое?
Не нам по будням “туристами” ездить,
лишь вечно острить и беспечно смеяться.
Нам счастье – на кочегаровом месте.
Нам двигать жизнь и с ней же мчаться.
И с кем разделяешь надежды и думы,
и горе, если нахлынет вдруг,
с кем бодр среди жизни вихря и шума
и с кем приятно пожатие рук,
и мыслей с чьими слагается сумма
в беседах и спорах, это – друг.
Не в парке, среди киосков гуляя,
ты друга отыщешь, где пива ящики.
Лишь жизнь трудовая и жизнь боевая
сближают людей до друзей настоящих…
Я знал двух студентов.
Они не сдружились.
хоть общими стали их знаний вершины.
Владимир вдумчив, собран, жилист,
Степан – расхляба мягкопружинный.
Всё ж сблизились, коль уж в учёбе сошлись.
Но Вова не пьет, не вдыхает дым,
Всегда в нем какая-то новая мысль –
и Стёпу увлек студент Вадим.
Циничен, нескромен, хоть мыслями скуден.
– Портвейн? Нe надо, я белое пью.
Такие среди кипящих буден
себе гнездо мещанина вьют.
Вадим со Степаном “вольно” зажили,
оставив громаду учебных дел.
Им скучен Владимир – о нем забыли…
Но как-то Степан заболел.
Не дни, а недели болел Степан.
Лишь только встал, а тут – экзамен.
Как вылечить столько учебных ран?..
И вдруг:
– Ничего, больной, не отстанем.
Владимир! Чуть улыбаясь, стоит:
– А Вадик? Он вновь отыскал коллегу.
Зачем ему твой болезненный вид?
Ты ж помощь в безделье тому человеку…
И думал Степа о дружбе истой:
где есть она, а где пародия –
и дружбы надёжной, дружбы чистой
в душе его рождалась мелодия.
Володя за книгами Степу воспитывал –
другим становился расхляба Степан.
Быть может, романа, страницами сытого,
хватило бы на них. Но ведь здесь не роман…
Если другу приятен лишь хохот твой,
он тебе – для безделья “дружок”.
Верный друг в отношеньях с тобой
откровенен и чуток, и строг.
Собездельники нашей стране не нужны.
Их везде б на повестку – я.
Мы сильны, если мы дружны,
а дружны не дружки, а друзья!
Я восторженно ответил племяннику такими словами:
“Дорогой Феденька!
Какой же ты молодец! От всей души благодарю за твои неожиданные находки! Они для меня бесценны!
Мы с тетей Таней живем в окружении дружной общины бухарских евреев. И ты бы посмотрел, как благоговейно они относятся к находкам сведений о каждом их роде в прошлые времена. И это совершенно правильно: ведь это ПАМЯТЬ! А память прибавляет сил, оптимизма и целеустремленности новым поколениям.
Я потрясен! Ты волшебник! Я много лет думал, что потерял эти стихотворения навсегда – и вот они передо мной. Огромное тебе спасибо! В них не надо искать литературных достоинств, их ценность, думаю в другом: они показывают, с каким светлым, вдохновенным душевным настроем я жил в 1952–1954 годах (когда мне было 15–17 лет).
По существу, это был конец сталинской эпохи, которую позже нередко характеризовали, как сплошной кошмар. Но эта эпоха была намного многообразней и, честно говоря, светлей. Мы, юные, ежедневно видели грандиозные свершения старших поколений и хотели быть их достойными преемниками. Таким был и мой любимый класс ангарской школы, такими мы и остались в жизни навсегда.
Может быть, я в этом письме от восторга твоими находками стал несколько пафосным – пойми меня и прости…
Еще раз огромное спасибо!”
И вот как ответил мне мой племянник (ему сейчас 55 лет):
“Дорогой дядя Юра!
Я получил огромное удовольствие, когда искал твои первые поэтические публикации, потому что газета – лучшее зеркало того, как и благодаря чему и кому росла наша страна!
Спасибо тебе за твое творчество!”
Как прекрасно, что судьба позволила мне в юные годы дышать атмосферой создания в Ангарске огромного нефтехимического комбината и прекрасной жилой части города. Да, шли непростые времена завершения сталинской эпохи: наряду с командированными специалистами, обеспечивающими эту созидательную работу, в ней участвовало и много заключенных. Но мой отец заключенным не был и вдохновенно работал там в должностях главного инженера, а затем директора ремонтно-механического завода. И я, и он обрели в Ангарске верных друзей – глубоких единомышленников на всю жизнь. В последующие годы он был назначен членом коллегии союзного Министерства нефтяного и химического машиностроения.
Отец не успел выйти на заслуженный отдых. Продолжая вдохновенно работать в 73 года, он внезапно ушел из жизни из-за инфаркта. Я получил от него в наследство нравственные устои его поколения. И счастлив, что моё поколение, во всяком случае поколение нефтяников-буровиков, среди которых я провел всю трудовую жизнь на российской земле, в целом достойно пронесло по жизни эстафету отцов. Пусть эстафета вдохновенного служения людям не выпадет из рук и наших детей, внуков, правнуков!
На седьмом десятке лет, покорившись возникшим капризам моего здоровья, мы с женой воссоединились с семьей нашего любимого сына, живущей в Нью-Йорке. И здесь я посвятил друзьям-ровесникам такие строки:
Пусть вся наша жизнь –
из тропинок нехоженых,
пусть каждый из нас и похвален, и бит –
всегда мы живем, неизменно похожие
на тех, кем мы были в начале судьбы.