Паломничество брацлавских хасидов,выдача авиатеррористов, гастроли звезд

Александр Локшин

Архивные материалы дают возможность реконструировать ряд событий и решений, связанных с восстановлением отношений между Советским Союзом и Израилем во второй половине 1980-х — начале 1990-х годов. Тогда получило развитие множество двусторонних культурных, научно-технических, деловых, туристических, спортивных и личных контактов. Для представителей советской общественности, политиков, ученых, деятелей литературы и искусства визиты в Израиль и восстановление, казалось, навсегда утраченных связей с коллегами, родственниками и друзьями стали “окном в Европу и открытием Америки”. В жизни произошли глубокие перемены, нашедшие отражение в политике.

Новое руководство во главе с М. С. Горбачевым весной 1985 года взяло курс на “перестройку и новое мышление”. Активная роль в руководстве принадлежала в то время министру иностранных дел Э. А. Шеварднадзе. Руководителем отдела пропаганды, а вскоре и секретарем ЦК КПСС стал один из главных идеологов перестройки А. Н. Яковлев. Помощник президента А. С. Черняев в своем дневнике отмечал, что в тогдашних “дискуссиях утвердилось мнение <…> что внешняя политика Горбачева не только в стратегическом смысле, но и в конкретных ее проявлениях и акциях целиком была завязана на внутренних обстоятельствах в СССР, а иногда прямым образом зависела от тех или иных действий и намерений в сфере внутренней политики”.

Вызовы времени ставили вопрос о необходимости перемен, поиске новых неординарных решений. В результате был положен конец многолетней “холодной войне” между СССР и США и их союзниками. В области стратегических вооружений подписаны соглашения с США, в том числе договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности. Советский Союз согласился на объединение Германии, расширялось политическое и экономическое сотрудничество со странами Западной Европы, началась нормализация отношений с КНР, были выведены советские войска из Афганистана, пересмотрено отношение к ирано-иракской войне, осуждена агрессия Ирака против Кувейта.

Отсутствие государственных отношений с Израилем препятствовало укреплению позиций советской дипломатии на ближневосточном направлении. Чтобы подойти к решению арабо-израильского конфликта, необходимо было восстанавливать советско-израильские отношения.

В книге историка и дипломата В. Ю. Смирнова “Нормализация советско-израильских отношений. 1986–1991. Неизвестные документы из Архива внешней политики Российской Федерации” (2024) опубликованы архивные документы, а также свидетельства самого автора, который в 1992–1996 годах был советником российского посольства в Израиле, а в 1998–2004 годах — советником-посланником. Смирнов выступает не только как исследователь, но как свидетель и участник сложного процесса, который в конце октября 1991 года привел к полному восстановлению дипломатических отношений между двумя странами. А публикуемые документы позволяют ощутить атмосферу, в которой проходила работа дипломатов, направленная на то, чтобы, словами посла СССР/России в Израиле А. Е. Бовина, “сделать Россию понятней Израилю, а Израиль — России”.

Начало процесса нормализации

В 1986-м, а точнее, даже летом 1985 года были предприняты первые попытки организации двусторонних переговоров. В те годы закладывались основы будущей внешней политики Российской Федерации на Ближнем Востоке. Впрочем, тогда мало кто ожидал, что Советский Союз скоро распадется и станет достоянием истории.

Работа дипломатов была направлена на восстановление прежнего уровня отношений, которые оказались прерванными почти на четверть века. Все эти годы интересы СССР в Израиле представляло посольство Финляндии, а интересы Израиля — посольство Нидерландов в Москве.

“Нормализация советско-израильских отношений, — отмечает Смирнов, — не предполагала их простого возвращения к состоянию до арабо-израильской войны 1967 года. Анализ дипломатической переписки тех лет, контактов представителей двух стран позволяет говорить о том, что речь шла о формировании нового облика двусторонних связей. Совместная работа советских и израильских дипломатов заняла весьма продолжительное время — более шести лет. Первой встречей, которую можно считать прологом к процессу нормализации, стала беседа в июле 1985 года в Париже советского и израильского послов во Франции Ю. Воронцова и О. Софера. Продолжалась она не более сорока минут и носила конфиденциальный характер. Впоследствии Воронцов в интервью газете “Время новостей” отмечал, что не считает ту встречу сколько-нибудь весомой вехой: “Речь не шла о восстановлении дипотношений, а о желании их улучшить”. В сентябре 1985 года в Москву приехал президент Всемирного еврейского конгресса (ВЕК) Э. Бронфман. На встрече с Горбачевым он передал послание премьер-министра Израиля Ш. Переса, в котором он призывал к нормализации двусторонних отношений. В утвержденном Политбюро ответе Горбачев отмечал: “У нас нет предубеждений против Израиля, но мы не можем игнорировать его агрессивную, экспансионистскую политику <…> И если теперь у кого-то в израильском руководстве начинает пробуждаться реализм <…> то это можно было бы расценить как движение в правильном направлении”.

Советская сторона исходила из того, что отношения с Израилем не могут быть восстановлены, пока не будут возвращены территории, перешедшие под его контроль в результате Шестидневной войны.

Перес в своем послании предложил установить конфиденциальный канал связи между лидерами двух стран. Но “Москва, — писал историк и дипломат В. И. Носенко, — сочла целесообразным ограничиться пока закрытыми контактами через ВЕК”.

В книге “Записки ненастоящего посла” Бовин отмечал, что необходимость восстановления отношений с Израилем “стала понятна задолго до перестройки”. Уже в начале 1970-х годов советская сторона пыталась “прощупать” возможности для установления контактов с Израилем. В сентябре 1971 года замдиректора Института мировой экономики и международных отношений АН СССР Е. М. Примаков негласно встречался с премьер-министром Г. Меир, министром иностранных дел А. Эвеном и министром обороны М. Даяном. В октябре 1971 года в Вене он провел рабочие встречи с некоторыми израильскими чиновниками. В марте 1973-го в конфиденциальной поездке Примакова в Израиль сопровождал специалист по Ближнему Востоку, сотрудник ГРУ полковник Ю. В. Котов. Очередной тайный визит в Израиль Примаков вместе с Котовым совершил в апреле 1975-го. Они встретились с премьер-министром И. Рабином, министром иностранных дел И. Алоном, Ш. Пересом, занимавшим тогда пост министра обороны. Еще одна поездка Примакова состоялась в сентябре 1977-го. В Иерусалиме он и Котов встретились с премьер-министром М. Бегином.

В 1972–1973 годах побывал в Израиле и советский журналист Виктор Луи. По поручению Кремля он негласно встречался с С. Диницем — в ту пору политическим советником премьер-министра Голды Меир. Луи намеревался встретиться и с Эвеном, но встреча не состоялась. С подобными же целями Луи побывал в Израиле во второй половине 1980-х годов. В ноябре 1988-го в Вене состоялась беседа Котова с начальником канцелярии главы правительства Израиля Й. Бен-Аароном.

Стремление советского руководства вернуть утраченное влияние на Ближнем Востоке требовало создания рабочего канала связи с израильской стороной. В августе 1986 года было принято решение направить в Израиль консульскую группу МИДа СССР. Ее функции, как было заявлено, касались вопросов советской недвижимости в Израиле и проживания там советских граждан. Впрочем, данные вопросы не являлись приоритетными для советской внешней политики в регионе.

В том же месяце, в канун встречи представителей МИДа СССР и Израиля в Хельсинки, начальник Управления стран Ближнего Востока и Северной Африки МИДа В. П. Поляков заявил, что “ни о каких шагах по восстановлению отношений между двумя странами, даже на консульском уровне, не идет и речи”. Встреча продолжалась не менее полутора часов. И хотя на ней не были приняты какие-либо решения, для истории советско-израильских отношений факт возобновления официальных контактов представителей двух государств стал событием знаковым.

На встрече обсуждался вопрос о возможности направления в Израиль группы консульских работников МИДа СССР. Но когда израильские дипломаты, по мнению советских представителей, вышли за рамки определенных к обсуждению тем, поставив вопрос о выезде тысяч отказников и освобождении “узников Сиона”, это было воспринято как вмешательство во внутренние дела. Советская делегация покинула зал. Вопрос о поездке был отложен.

По мере того как перестройка в СССР набирала темпы, контакты с Израилем активизировались по различным каналам. В апреле 1987 года на полях сессии Социнтерна в Риме состоялась встреча замзаведующего международным отделом ЦК КПСС К. Н. Брутенца с министром иностранных дел Израиля Пересом. Советский Союз увязывал восстановление отношений с согласием Израиля на созыв международной конференции по Ближнему Востоку, в которой приняли бы участие все заинтересованные стороны. СССР воспринимал конференцию как форум для продвижения мирного процесса в регионе. Перес назвал ту встречу “первым серьезным прямым диалогом”. И через год, в мае 1988-го, вновь высоко оценил прошедшую беседу, хотя заметил, что рассчитывал на “более щедрый подход к Израилю”.

Обмен консульскими группами

По дипломатическим каналам вопрос о поездке в Израиль советских консульских работников МИДа был наконец согласован. В июле 1987 года консульская группа во главе с Е. С. Антиповым прибыла в Тель-Авив. Его сменил Г. И. Мартиросов. Инструкции МИДа дипломатам исключали обсуждение политических проблем. Рекомендовалось осуществлять контакты в Тель-Авиве, а не в Иерусалиме, и преимущественно через посольство Финляндии. Одной из задач группы было развитие отношений между советскими и израильскими организациями, контакты с которыми сохранялись в период отсутствия дипотношений. Это прежде всего израильская Компартия и Союз воинов и партизан — инвалидов Великой Отечественной войны.

В конце марта 1988-го посольство Нидерландов в СССР представило МИДу список израильских дипломатов, прикомандированных к посольству: М. Гордон, Д. Мегиддо, Я. Кедми, Г. Горев с супругой и Е. Балсар. Их деятельность ограничивалась вопросами выдачи израильских виз лицам, имевшим советские разрешения на выезд и желавшим эмигрировать в Израиль, оказание помощи сотрудникам посольства при рассмотрении заявлений советских граждан, посещавших Израиль в качестве туристов.

Прибыть в Москву израильские дипломаты смогли лишь в конце июля 1988 года. Вероятно, задержка связана была с тем, что советская сторона выражала обеспокоенность кандидатурой Кедми. КГБ считал его сотрудником спецслужб, работавшим в Бюро по связям с советским еврейством при канцелярии премьер-министра страны (“Натив”), занимавшимся вопросами репатриации, поддержанием негласных контактов с еврейскими активистами. Тем не менее запрос на получение агремана — “письменного согласия” МИДа на пребывание Кедми в Советском Союзе — был решен положительно. Руководителем группы премьер-министр Израиля Шамир назначил служившего в военной разведке, а затем в МИДе А. Левина. Статус израильтян оставался неясен. Возможности контактов — ограничены.

Проблемы эмиграции советских евреев

Процесс демократизации поставил вопрос об упрощении выезда из СССР. Был отменен Указ Президиума Верховного Совета от февраля 1967 года “О выходе из гражданства СССР лиц, переселяющихся из СССР в Израиль”. В октябре 1989 года был одобрен проект более либерального закона “О порядке выезда из СССР и въезда в СССР граждан СССР”. Новый закон предоставил право каждому гражданину беспрепятственно покидать страну и возвращаться. В мае 1991-го закон был подписан президентом СССР.

Примерно с 1987 года можно было говорить о смягчении подхода к эмиграции евреев. Число выезжавших неуклонно росло: в 1987-м — 8155, в 1988-м — 18 961. Новая волна началась в 1989 году, тогда СССР покинули более 71 тыс. евреев, в 1990-м — 228 400, а в 1991-м — в последний год существования Советского Союза — 187 500 человек. За годы перестройки из СССР эмигрировали более полумиллиона евреев, около трети еврейского населения страны.

В 1987 году в массовом порядке стали получать разрешения на выезд “отказники” — те, кого многие годы удерживали в стране “по соображениям госбезопасности” и иным, часто надуманным основаниям. В 1986 году в результате соглашения между СССР и США из заключения был освобожден обвиненный в шпионаже и госизмене диссидент и еврейский активист Натан Щаранский. В 1987 году освобождены и вскоре репатриировались в Израиль активисты И. Бегун, В. Браиловский, Ю. Эдельштейн. “Новое мышление” в вопросах эмиграции выразилось в том, что к концу 1987-го уже большинство многолетних отказников получили разрешения и покинули СССР. Проблема отказа к концу 1980-х годов практически сошла на нет, что стало одним из факторов, повлиявших на формирование благожелательной атмосферы на переговорах.

О готовности идти на “развитие контактов и политического диалога с Израилем” свидетельствовали опубликованные более четверти века спустя записка “О нашей дальнейшей линии в отношении Израиля” Э. Шеварднадзе, А. Яковлева и председателя КГБ В. Крючкова от 3 ноября 1989 года и выписка из протокола заседания Политбюро, состоявшегося 29 декабря того же года.

Соображения, изложенные в записке, стали обоснованием проведения “политического диалога” с руководством и общественностью Израиля. Заседание Политбюро подвело первые итоги возобновления контактов между странами, указав на перспективу их развития: “Считать целесообразным пойти на преобразование существующих консульских групп СССР и Израиля в официальные консульства”.

Массовая эмиграция евреев поставила перед МИДом ряд вопросов, с которыми прежде не приходилось сталкиваться. В докладной записке Полякова, направленной в конце 1989 года замминистра иностранных дел А. Л. Адамишину, отмечалось, что “при наличии в Израиле значительной прослойки выходцев из СССР, вероятно, в недалеком будущем ряд этих лиц может оказаться избранными в израильский парламент или получить назначение на видные посты в госаппарате при сохранении ими советского гражданства”. Поляков обращал внимание и на вероятность ситуации, при которой израильтяне с советским гражданством, призванные на военную службу, могут участвовать в подавлении выступлений палестинцев. Начальник Управления стран Ближнего Востока и Северной Африки МИДа выражал озабоченность перспективой поселения евреев из СССР на оккупированных палестинских территориях: все это “чревато неблагоприятной для нас реакцией со стороны палестинцев и других арабов”.

В 1990 году руководители советского МИДа на встречах с израильскими дипломатами неоднократно касались вопроса о заселении иммигрантами оккупированных палестинских земель. Заместитель министра иностранных дел Воронцов в феврале 1990 года отмечал, что видит “суть проблемы не в том, что часть иммигрантов расселена на арабских территориях <…> а в политике израильского руководства. Израильские власти осознанно ведут противоправную линию в отношении оккупированных территорий”.

Другая проблема, в которой проявились противоположные коммерческие и политические интересы, касалась прямых воздушных и морских сообщений двух стран. Министерство гражданской авиации и Министерство морского флота выступили за открытие регулярного сообщения между странами, что могло принести существенную валютную прибыль.

В одном из документов отмечалось: из-за того что не решен вопрос о регулярном авиасообщении с Израилем, правительство “лишается до 80 млн долларов в год, что при нынешнем финансово-экономическом положении СССР является непростительной роскошью”.

Но позиция МИДа оставалась прежней: дескать, прямое авиасообщение противоречит советским интересам и подрывает “усилия, направленные на поиски ближневосточного урегулирования”, “определенно вызовет резкую негативную реакцию со стороны арабов и палестинцев”.

Нельзя было исключать и возможности террористических акций в отношении самолетов Аэрофлота. МИД выражал обеспокоенность “безопасностью полетов пассажиров Аэрофлота”, направлявшихся в Израиль.

Гуманитарный фактор и контакты в сфере культуры

Большое значение для становления отношений имел отклик и оказанная помощь израильского руководства в связи с трагическими событиями в Советском Союзе, случившимися за короткий период: катастрофа на Чернобыльской АЭС (26 апреля 1986-го), захват заложников-детей на Северном Кавказе (1 декабря 1988-го), землетрясение в Армении (7 декабря 1988-го), железнодорожная катастрофа в Башкирии (3–4 июня 1989-го). Реакция Израиля на эти чрезвычайные происшествия стала важным гуманитарным фактором, повлиявшим на ускорение процесса нормализации.

Вот как выглядела, например, хронология событий с захватом заложников. В начале декабря 1988 года пятеро вооруженных наркоманов захватили в Орджоникидзе (ныне Владикавказ) автобус с группой школьников и учительницей. Власти не стали подвергать опасности детей и приняли требования бандитов. Им предоставили около 2 млн долларов, самолёт Ил-76 и возможность вылететь из аэропорта Минводы в Израиль.

Прибывшему вслед за ними советскому спецназу власти Израиля передали арестованных бандитов вместе с оружием и валютой. Во многом это явилось результатом переговоров между специально прилетевшим в Израиль Яковом Кедми и руководителем советской консульской группы Мартиросовым, который взял на себя ответственность и предоставил письменные гарантии, что “к преступникам не будет применена смертная казнь”. Заместитель министра иностранных дел СССР Б. Чаплин отметил тогда, что “консульские делегации обеих стран доказали целесообразность своего пребывания в ходе операции, связанной с захватом самолета”.

3 декабря 1988 года Шеварднадзе в здании МИДа на Смоленской площади принял главу израильской консульской группы А. Левина. От имени советского народа, правительства и себя лично министр выразил благодарность “за гуманный и благородный жест израильской стороны в случае выдачи террористов”. Левин в своих мемуарах под названием “Миссия в Москве” написал, что та встреча стала “вехой в нашей жизни в Москве <…> Мы перестали быть инкогнито”. Ранее израильская консульская группа находилась в гостинице “Украина”, функции ее были ограничены, контакты осуществлялись на невысоком рабочем уровне. После встречи с Шеварднадзе, хотя и не сразу, положение израильских дипломатов стало улучшаться.

Архивные документы свидетельствуют о том, как непросто возрождалось советско-израильское культурное сотрудничество. Среди первых контактов была поездка в Израиль в октябре 1987 года режиссера Г. Данелия. В ходе его визита обсуждались съемки художественного фильма “Паспорт”. Этот фильм, заявлял режиссер, “поможет сблизить израильтян и русских”. Однако в письме, вскоре направленном Воронцовым председателю Комитета по кинематографии А. Камшалову, ставился вопрос о “целесообразности” съемок фильма. Утверждалось, что он может быть использован “для тенденциозного освещения политики СССР на Ближнем Востоке”. Высокопоставленный дипломат выражал сомнение: так ли мы заинтересованы в “появлении фильма по израильской тематике и практически с израильским участием” сейчас (в ноябре 1987 года), когда “Израиль еще ничего не изменил в своей политике по отношению к Советскому Союзу”?

Тем не менее развитие контактов в области кинематографии продолжилось. По просьбе оргкомитета кинофестиваля еврейских фильмов в Тверии в апреле 1989 года туда были отправлены советские фильмы “Профессор Мамлок” (1938, режиссер А. Минкин) и “Мечта” (1941, режиссер М. Ромм).

В начале 1988 года перед израильской публикой с огромным успехом выступили Б. Окуджава, А. Пугачева, кинорежиссер Э. Рязанов. Полные залы ценителей русской поэзии собирали выступления Е. Евтушенко. Успешно выступили ансамбли “Виртуозы Москвы”, “Орэра”, цыганский театр “Ромэн”. В марте-апреле 1989 года состоялся обмен гастролями Малого театра СССР и Камерного театра Израиля, в Хайфе выступил московский ТЮЗ. МИД СССР дал согласие на поездку главного балетмейстера Большого театра Ю. Григоровича на симпозиум по танцу, а также на гастроли в Израиле народной артистки СССР Л. Гурченко и ансамбля “Березка”. В 1989–1990 годах состоялась поездка мультипликаторов Ю. Норштейна, Э. Назарова, Ф. Ярбусовой, гастроли ансамбля “Балет на льду”, Театра на Таганке и ответные выступления национального театра Израиля “Габима”. Гастроли этого театра в СССР, по словам израильского дипломата и журналиста Й. Тавора, были “неординарным событием, на спектакли пришла вся московская интеллигенция”. Вместе с тем внешнеполитическое ведомство рекомендовало всем “советским представителям воздерживаться от участия в мероприятиях, которые могут быть организованы в оккупированной части Иерусалима” и не посещать оккупированные территории.

По мере того как культурное сотрудничество становилось все более масштабным, сложнее было осуществлять его контроль, и прежде всего в идеологическом плане. Как воспринимало руководство МИДа тот факт, что общественно-культурные контакты с Израилем приобретали все более широкий характер? В документах встречаем разные оценки. В докладной записке Полякова и А. И. Глухова от 26 апреля 1990 года главе общего отдела МИДа И. С. Иванову отмечалось, что за 1989 год в Израиле побывало 20 известных художественных коллективов, не считая отдельных деятелей культуры. Отсутствие координации связей “создает для нас неблагоприятную обстановку <…> приоритетное положение Израиля среди ближневосточных партнеров СССР, вызывает болезненную реакцию со стороны арабов”. Утверждалось, что “хаотичный наплыв советских артистов приводит к снижению интереса к нашему искусству”.

Паломничество брацлавских хасидов

В условиях нормализации отношений появились перспективы и для развития советско-израильских связей в сфере туризма. Его новым направлением стала организация иудейского и православного паломничества. В начале января 1989 года председатель Комитета по иностранному туризму В. Я. Павлов в письме заместителю министра иностранных дел А. Г. Ковалеву просил сообщить о наличии возможностей по восстановлению туристических связей с Израилем. В свою очередь зампредседателя правления ВАО “Интурист” В. П. Петриченко сообщал, что уже с 1987 года его организация проводит во все возрастающих объемах прием израильских туристов. Прием осуществлялся по линии Компартии Израиля. В новой реальности в “Интурист” с предложениями о сотрудничестве стали обращаться как прежние, еще до 1967 года, партнеры, так и новые израильские туристические фирмы. Однако, исходя из указаний МИДа, “Интурист” уклонялся от установления делового сотрудничества.

Позиция МИДа выражалась в том, что переговоры и соглашения с Израилем в сфере туризма могут осуществляться лишь после установления дипломатических отношений. В результате израильские турфирмы искали других советских партнеров. В 1990 году “Интурист” готов был принять около 20 тыс. туристов из Израиля, но не имел возможности сделать это на коммерческой основе, в результате чего потери оценивались около 10 млн инвалютных рублей.

Тогда возникла и тема возрождения традиции хасидского паломничества. Это прежде всего групповые поездки брацлавских хасидов в Умань, где находится могила рабби Нахмана — одного из самых почитаемых духовных авторитетов хасидизма.

Вот что в 1990 году писала газета “Возрождение”, орган “Общества еврейской культуры” в Киеве, невольно свидетельствуя об оторванности евреев от религиозной традиции: “Мы знакомы с паломниками в Киево-Печерский монастырь, но только сейчас мы узнали о еврейских паломниках и хасидах, которые привержены иудаизму <…> Многие из нас с любопытством наблюдали за людьми различных возрастов в черных, необычных для нашего восприятия одеяниях, которые собрались во дворе перед синагогой”.

С конца 1980-х годов могила рабби Нахмана стала превращаться в место мирового паломничества хасидов.

Вопрос, кто будет осуществлять доставку тысяч паломников, суливших перевозчикам поступление значительных валютных средств, привел к появлению острого соперничества. Появились новые активные игроки, среди них и неожиданные, например председатель исполкома города Умани Г. Повзун. В сотрудничестве с другими фирмами он организовал доставку десятков групп паломников. А ведь еще недавно власти этого украинского города скрывали от добиравшихся самостоятельно в Умань немногочисленных паломников расположение почитаемой могилы!

Петриченко сообщал в консульский отдел МИДа, что по соглашению исполкома Умани с одной из канадских фирм, Укринтуром и Компартией Израиля осенью 1987 года, в дни еврейского Нового года, 600 паломников “посетили место захоронения раввина Нахмана в Умани. 80% коммерческой выгоды досталось канадской фирме, а 20% разделили исполком и Компартия”. Представитель Коммунистической партии Израиля, московский корреспондент газеты “Зо а-Дерех” Л. Захави сообщал, что чистая прибыль президента канадской фирмы М. Лефеля составила 300 тыс. долларов США. Обращаясь в МИД, Петриченко просил вернуть “Интуристу” осуществление подобных проектов, ведь только организация паломнических туров могла бы принести бюджету страны сотни тысяч долларов.

Он предложил отказаться от выдачи виз паломникам-хасидам по сделке “Умань-Лефель”, что “стало бы уроком для всех, кто пытается использовать данную ситуацию в корыстных целях”.

В мае 1990 года один из руководителей “Интуриста” И. А. Коновалов сообщал в МИД, что Управление гражданской авиации Украины, черновицкое отделение “Интуриста” и израильская туристическая компания “Дизенхауз” создали совместное предприятие. Его задача — “организация туров израильских туристов-хасидов по Украине”. Коновалов просил “подтвердить целесообразность организации данного предприятия”. В ответном письме Воронцов рекомендовал обговорить этот вопрос с Торгово-промышленной палатой, учитывая ее роль координатора в контактах с деловыми кругами Израиля. Конкурентам из фирмы Лефеля Воронцов не стал отказывать. Но указал, что “перевозка специализированных тургрупп самолетами “Аэрофлота” может осуществляться только чартерными рейсами, использование которых в иных, кроме туристических, целях (для перевозки иммигрантов из СССР в Израиль) должно быть полностью исключено”.

Процесс нормализации поставил вопрос и о возрождении православного паломничества в Святую землю. И здесь документы свидетельствуют о конкуренции между израильскими и советскими турфирмами и обществами. Летом 1989 года вопросом православного паломничества занялось Российское православное палестинское общество. Однако у начальника Русской духовной миссии в Иерусалиме архимандрита Никиты этот интерес не вызвал одобрения. Организация православных туров в Святую землю, считал он, есть “исключительно прерогатива церкви”, поспешные и недостаточно продуманные действия могут нанести ущерб интересам Русской православной церкви в Израиле.

Противники установления отношений

Дипломатические сотрудники, посвятившие себя деятельности по нормализации двусторонних отношений, работали на фоне груза многолетних предубеждений, существовавших как в СССР, так и в Израиле. Новому курсу в Советском Союзе противостояли антисионистские, антиизраильские, а подчас и откровенно антисемитские настроения части общества. В Израиле ряд политиков восстановление межгосударственных контактов увязывали со свободой эмиграции евреев. Давали о себе знать и рецидивы враждебности. В сентябре 1987 года из-за протестов были отменены гастроли ансамбля “Омск”, хотя на его выступлениях в Иерусалиме ожидалось присутствие премьер-министра Шамира и министра иностранных дел Переса.

Работе сотрудников советского МИДа не содействовало и то обстоятельство, что восстанавливались отношения с государством, идеология которого — сионизм — в принятой в 1975 году при поддержке Советского Союза резолюции Генассамблеи ООН была представлена как “расизм и форма расовой дискриминации”. И только в 1991 году на сессии Генассамблеи и. о. министра иностранных дел СССР Б. Д. Панкин заявил: “Необходимо отказаться от наследия “ледникового периода” вроде одиозной резолюции, в которой сионизм приравнивается к расизму”.

16 декабря 1991 года эта резолюция была отменена большинством голосов государств — членов ООН. После восстановления дипотношений посол Израиля в СССР Левин в письме к Шеварднадзе выразил благодарность и подчеркнул, что отмена резолюции “снимает бремя, которое существовало в отношениях между нашими странами”.

Между тем работа по нормализации проходила на фоне продолжающейся деятельности Антисионистского комитета советской общественности. Организация эта занималась осуждением сионизма, политики Израиля и эмиграционных настроений. А целый ряд газет и журналов публиковали тогда антисемитские, антиизраильские и антисионистские материалы: в том числе “Советская Россия”, “Московская правда”, “Красная звезда”, “Наш современник”, “Молодая гвардия”. С черносотенными заявлениями выступало возглавляемое Д. Васильевым объединение “Память”. 6 мая 1987 года ему удалось провести массовый митинг на Манежной площади в Москве. Горбачев тогда поднял вопрос о “Памяти” на заседании Политбюро и поручил секретарям ЦК “вникнуть в это явление”.

Руководитель израильских дипломатов Левин вспоминал, что в 1989 году он встречался с Васильевым, который задавал много вопросов об Израиле, выражал восхищение его вооруженными силами и утверждал, что хорошо понимает необходимость борьбы с арабским террором. Антисемитом Васильев себя не считал, но утверждал, что евреи в союзе с международным сионизмом и масонством разрушили русскую культуру.

Огромными тиражами выходили антисионистские сочинения Ю. Иванова (“Осторожно: сионизм!”), Е. Евсеева (“Фашизм под голубой звездой”) и других авторов. Они были полны мифов о всемирном еврейском заговоре. Возникло и фашистское движение, так называемое “Российское национальное единство” во главе с А. Баркашовым.

Антисемитские взгляды разделяла известная тогда Нина Андреева в нашумевшей статье “Не могу поступаться принципами”, опубликованной в “Советской России” в марте 1988 года. В эмигрантах и отказниках она видела “национальную измену лиц, большинство которых на наши же общенародные средства окончили вузы и аспирантуры”. Статью перепечатали десятки областных газет. Горбачев на заседании Политбюро подверг эту статью резкой критике, Яковлев назвал ее “платформой реванша”. В апреле-мае 1988 года получили распространение слухи о готовящихся еврейских погромах, приуроченных к торжествам по случаю 1000-летия крещения Руси.

Попытка давления на МИД с целью заставить его отказаться от переговоров с Израилем была предпринята в июне 1989 года. Зампредседателя Российского православного палестинского общества при АН СССР и самозваного Комитета советской общественности “Против установления отношений с Израилем” Е. Евсеев обратился к министру иностранных дел Э. Шеварднадзе с вопросом о его отношении к “установлению дипломатических отношений с расистско-фашистским режимом Тель-Авива”. По поручению министра ответ дал начальник Управления стран Ближнего Востока и Северной Африки МИДа Поляков.

“Наличие среди советского общества лиц и даже отдельных групп, выступающих против этого шага, отнюдь не исключает, что имеются и другие настроения у советских людей”, — отмечал Поляков и указывал, что нынешняя позиция по вопросам мирного урегулирования отвечает реальным интересам Советского Союза. “Сейчас с представителями Израиля, — говорилось в документе, — налажен политический диалог <…> Цель такого диалога — содействовать утверждению мира и стабильности на Ближнем Востоке, разрешению сложнейшего регионального конфликта — арабо-израильского на основе обеспечения баланса интересов всех народов и государств в этом районе”.

Беречь и помнить

В мае 1991 года впервые в истории советско-израильских отношений состоялся визит в Израиль министра иностранных дел СССР А. А. Бессмертных. Месяцем ранее, во время лондонской встречи премьера Шамира с новым председателем совета министров Павловым глава израильского правительства заявил: “Вновь хочу вас заверить, что Израиль готов к развитию взаимоотношений с СССР во всех областях”.

18 октября 1991 года в Иерусалиме, в совместном заявлении и. о. министра иностранных дел СССР Б. Д. Панкина и министра иностранных дел Израиля Д. Леви сообщалось наконец о полном восстановлении дипломатических отношений между странами. Длительный и сложный процесс нормализации можно было считать завершенным. На протяжении шести лет советские и израильские дипломаты, преодолевая внутреннее и внешнее сопротивление у себя дома и в мире, пытались услышать друг друга. Они проявили стойкость и упорство, добрую волю во благо обоюдных интересов.

Сам процесс нормализации, занявший столь длительный период, стал во многом явлением уникальным в истории мировой дипломатии: его первые признаки едва заметны в публикации в газете “Известия” в мае 1985 года поздравления от президента Израиля Х. Герцога М. Горбачеву с 40-летием Победы над фашистской Германией. Позитивное влияние на нормализацию и восстановление двусторонних отношений оказало стремление общественности двух стран к естественному общению, поддержанию культурных связей, сохранению исторической памяти, в том числе об общей Победе над нацизмом и трагедии Холокоста. Высокий уровень советско-израильских, а затем и российско-израильских отношений в самых различных сферах, который с трудом был достигнут на рубеже XX и XXI столетий, ставит задачу беречь и сохранять это взаимопонимание, не повторять ошибок прошлого.

Список использованной литературы:

Бовин А. Записки ненастоящего посла. Из дневника. М.: Захаров, 2001.

Возрождение. Печатный орган Общества еврейской культуры. Киев, 1990. Специальный выпуск.

Кедми Я. Безнадежные войны. М.: Яуза; Эксмо, 2014.

Костырченко Г. Тайная политика: от Брежнева до Горбачева. Советские евреи: выбор будущего. М.: Международные отношения, 2019. Ч. II.

Локшин А. Евреи в отечественной истории. Очерки по истории и культуре евреев Российской империи, Советского Союза и Российской Федерации. Конец XVIII — начало XXI столетий. М.: ИВ РАН, 2021. Ч. II.

Морозов Б. Эмиграция в свете новых документов. Тель Авив, 1998.

Носенко В. Строить — не ломать // Время новостей. 2006. № 191.

Носенко Т., Семенченко Н. Напрасная вражда. Очерки советскоизраильских отношений. 1948–1991. М.: ИВ РАН, 2015.

Смирнов В. Нормализация советскоизраильских отношений. Неизвестные архивные документы из Архива внешней политики Российской Федерации. 1986–1991. М: ИВ РАН, 2024.

Черненко М. Красная звезда, желтая звезда. Кинематографическая история еврейства в России. 1919–1999. М.: Текст, 2006.

Jews of Struggle. The Jewish National Movement in the USSR, 1967–1989. Tel Aviv, 2007.

Levin A. Envoy to Moscow. Memoirs of an Israeli Ambassador. 1988–1992. London: Frank Cass, 1996.